Актриса ольга кульчицкая: «я не хочу быть звездой. Я -- актриса! »
«Молодые годы короля Людовика XIV», «История одной страсти», «Любовь студента», «Игры на заднем дворе», «Развод по-русски»… Достаточно ли сыграть в пяти спектаклях, чтобы, придя в Театр им. Леси Украинки со студенческой скамьи, стать звездой поколения молодых актеров и получить звание заслуженной артистки Украины?
Говорят, для того, чтобы актеру состояться, прежде всего необходимо быть Личностью. Знакомьтесь: Ольга Кульчицкая.
«Я была -- серая мышка… »
-- Оля, давайте по порядку: с чего все началось?
-- С института -- я пришла в театральный институт им. Карпенко-Карого на курс А. Гашинского, потом нас доводил до диплома М. Резникович. А поступила я со второго раза -- как говорится, первый блин комом. Институт вообще в каком-то смысле -- лучшее время моей жизни. Весь наш курс был группой единомышленников, среди которых хотелось находиться всегда. Группировки на «двойки-тройки» не были главными. В тот момент институт заменил мне все. Это была чудная, святая атмосфера. Но по-настоящему для меня все началось со спектакля «Коварство и любовь». Это был момент, когда приоткрылась профессия. И до сих пор это самое святое для меня. Как только слышу музыку из этого спектакля -- плачу. Режиссер спектакля Ирина Барковская безумно со мной возилась. Наверное, если бы не эта работа, многие режиссеры меня так бы и не заметили. Сказать «спасибо» я должна только Ире, я выползла благодаря ей. По большому счету, работать со мной очень трудно. А в тот момент я вообще не знаю, кто бы все это выдержал, -- мою обидчивость, нервы, усталость… И это при том, что Ира тоже очень эмоциональный человек! И любой другой давно бы мне уже сказал: «Чего ты выпендриваешься?» А Ира вложила в меня очень много -- я до «Коварства» на курсе была, что называется, серая мышка. А после «Коварства» у меня началась СУДЬБА.
-- Судьба в искусстве?
-- Вообще судьба. Я стала больше понимать в жизни. Вообще, вся моя жизнь делится на период до «Коварства» и после…
-- После возник «Людовик… »?
-- Да. Спектакль «Молодые годы короля Людовика XIV» -- это второй подарок судьбы и очень щедрый -- что называется, от Бога. Режиссер-постановщик спектакля М. Резникович, сцена Театра им. Леси Украинки, вокруг глаза-глаза…
-- И не всегда доброжелательные…
-- Ой, не всегда! Это я сейчас уже понимаю, а тогда была ребенок-ребенком! Ходила и радовалась всему, что вокруг. Это все из-за моего наива! Я не знала тогда, что такое зависть. И мне было так хорошо! А потом уже донеслись отголоски: тот это сказал… этот -- то…
-- Тебе это помогало или мешало?
-- Не знаю. Но у меня появился кураж: такой классный азарт -- сделаю, докажу! Вот говорят: главное -- премьера. А я свою «премьеру» прожила тогда, когда ко мне подошел Михаил Юрьевич и сказал: «Оля, давайте попробуем с вами работать над ролью Марии Манчини». Это была сказка! Я в полном смысле слова летала по городу -- была весна… солнце… я буду играть в этом театре… Это уже потом жизнь все расставляет по свом местам, и ты начинаешь платить по счетам за минуты счастья. Я знаю, например, что когда мне плохо, это плата за то, что когда-то было хорошо.
-- У спектакля «Молодые годы… » есть свой зритель, этому спектаклю суждена долгая жизнь на сцене.
-- Это потому, что в нем судьба и любовь. Сейчас время нивелирования любви, страшное время. И дело даже не во всякой там перестройке, конце света… А в том, как мне кажется, что люди перестали затрачиваться на себе подобных. В спектакле я все сначала делала плохо, особенно на премьере. У меня много энергии уходило на мандраж, я была внутренне ужасно тяжелая. Мария Манчини -- луч любви, а я себя ощущала почти каракатицей.
-- Скромность, конечно, украшает, но не в таких же количествах.
-- Нет, правда! Вот вторая моя роль -- Олимпия в спектакле «История одной страсти», немая девочка, почти юродивая… Я не берусь оценивать, как я ее играю, но Олимпия мне даже дороже, чем Мария -- она ближе всех героев пьесы к Богу… По внутренней жизни Мария и Олимпия равноценны. Я вообще обожаю играть без слов. Многие актеры болезненно воспринимают вымарывание роли, а я наоборот.
-- Лучше меньше, да лучше?
-- Да! Передать пластикой душу -- это, по-моему, счастье для актрисы. Мы с этим спектаклем ездили на фестиваль в Польшу, в город Торунь. Там на последней пресс-конференции какая-то женщина-критик сказала: «Эта немая девочка -- второе «я» главной героини Тины». А я для себя это и играла. Счастье, что кто-то это понял. Я пыталась сыграть душу Тины. После этого спектакля я очень повзрослела -- то ли от материала, то ли от роли -- стала себя по-иному ощущать внутренне. Понимаете, мне стало больнее от этой полудетской боли. Теперь уже, имея опыт работы в театре, могу сказать, что такие откровения образа очень редки. Я после Олимпии научилась по-настоящему любить на сцене, даже Мария Манчини совсем по-другому открылась. Колдовство какое-то! А потом было еще одно колдовство -- роль Ольги в спектакле И. Барковской «Любовь студента». Еще в институте я должна была сыграть эту роль у другого режиссера. И в этот момент возникли «Молодые годы… » Прошло несколько лет -- опять судьба! Как говорится в «Любви студента»: «Бог нашей драмы коротает вечность, сам сочиняет, ставит и глядит». Моя героиня Ольга удивительная -- она за такой короткий срок спектакля столько успевает выстрадать, прочувствовать…
«Я страшная самоедка»
-- Твои героини живут чувством…
-- Люди должны жить чувствами, а чувству безразлично, кто прав. Мы в основной своей массе чувствовать разучились. Ведь что такое чувство? Это труд, прежде всего, а люди боятся трудиться вхолостую. Изначально чувство всегда безответно, оно не должно ждать ответа. И только тогда ответ придет. А это очень трудно, хочется отдачи без затрат. Но это отдельная тема, для меня достаточно больная -- обмельчание душевных движений людей. Прекрасно, что хотя бы на сцене еще остались неприкрытые порывы, затраты любви. Иначе было бы совсем страшно жить.
-- Сейчас или вообще?
-- Я привыкла сам себе усложнять жизнь -- самоедка страшная! Иногда, когда у меня вроде бы все в порядке, я начинаю думать: «И чего ж это так хорошо тебе, Олечка? Надо бы себя чем-нибудь поцарапать, помучаться». Просто невозможный человек! Кажется, еще Ф. М. Достоевский сказал, что для счастья человеку нужно столько же несчастья, сколько счастья. Страшно не несчастье как таковое, страшно -- когда пустота.
-- Твои героини не оставляют за собой пустоты…
-- Я играю заполненность и любовь всегда, во всяком случае, стараюсь это делать. Вот «Игры на заднем дворе». Страшный спектакль о том, как подростки изнасиловали девочку. А для меня это тоже спектакль о любви. У нас после каждого спектакля проходит конференция с залом, и меня иногда спрашивают зрители: «Вот вы играете одновременно и девочку и ее адвоката. А вы сами, Ольга Кульчицкая, неужто тоже защищаете эту порочную девчонку?» От таких вопросов хочется плакать, что я, в общем-то, в гримерке и делаю частенько. Все девочку мою тюкают, даже партнеры по сцене. У мужиков вообще какая-то дурацкая логика! А за что тюкать?! За то, что она любит одного из этих мальчиков? У меня такое ощущение иногда бывает, что после того, как мою девочку насилуют на сцене, зал на обсуждении насилует меня! Я не играю адвоката девочки -- это, наверное, единственная роль, где я -- просто я.
-- Спектакль «Развод по-русски» -- это уже новая палитра…
-- А-а-а! Любка! Любку я люблю-ю-ю… Любка -- это ураган! Но хороший ураган. Она пытается спасти сумасшедшую семью своих родителей от развала, а поскольку яблочко от яблони недалеко падает, Любка такая же сумасшедшая! То с утюгом носится, то с балкона едва не прыгает. Очень мне приятно было над Любкой работать. Это вообще первая роль, которую я просто играю. Совсем другой подход. Обычно, когда какие-то другие спектакли, то я себе говорю: сегодня Мария, или Олимпия, или Ольга… А перед этим спектаклем просто бормочу: «А я сегодня к сумасшедшей Любке в гости иду!» Это так классно -- играть комедию!
-- Не так давно Ольге Кульчицкой было присвоено звание заслуженной артистки Украины…
-- Ой, я с моим дурацким характером сразу стала искать минусы! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна, что теперь делать… Так всем жаловалась! Меня слушали-слушали, потом рукой махнули -- ничего меня уже не исправит. А я сразу стала закрываться от невидимых ударов: не бейте меня, я хорошая… Зато как мои родители обрадовались! Они были страшно гордые, я так за них счастлива!
-- Оля, а как же звездный блеск? Признание, популярность…
-- А я не хочу быть звездой. Мне достаточно того, что я актриса. У меня с каждой ролью, с каждым спектаклем еще большая жажда играть. Я не умею этого объяснить, но театр для меня -- это глоток кислорода, это жизнь, если хотите. Я играю чужие жизни. Но театр -- моя жизнь. Знаете, актеры издавна считались грешниками. Мы проживаем чужие жизни. Каждый раз, выходя на сцену, я прошу прощения у Бога за то, что сейчас буду находиться в другом человеке, но бросить этого человека я уже не смогу никогда.
1200Читайте нас у Facebook
