Режиссер знаменитых «голубых огоньков» эльвира бенкендорф-озерная: «леонид ильич брежнев просил брать в каждую программу цыган и оперетту»

Эльвира Александровна Бенкендорф-Озерная прожила непростую жизнь. Два голодомора, тяжелая болезнь единственного сына, ныне известного украинского режиссера Андрея Бенкендорфа, подчас трагические перипетии судьбы. Долгие годы Эльвира Бенкендорф-Озерная работала в Москве в «Останкино» режиссером знаменитых «Голубых огоньков».

Сегодня Эльвира Александровна вернулась домой, в Украину. Несмотря на возраст, а ей 78 лет, она прекрасно выглядит, любит поплавать в бассейне, а жизненная мудрость прекрасно сочетается в ней с остроумием и своеобразным взглядом на мир.

«С фамилией Бенкендорф меня бы на телевидение не взяли»

Телевидение появилось в жизни Эльвиры Александровны не сразу. Сначала она работала в Киевском театре им. И. Франко и была занята в шести спектаклях. До тех пор, пока не начались неприятности с мужем.

-- Он у нас был суперглавный космополит. Мне предложили или уйти из театра, или оставить мужа. Это были очень тяжелые годы: он без работы, меня с ролей сняли. А потом меня и вовсе сократили. Тогда я и подалась на телевидение.

На телевидение Эльвира Александровна пришла с псевдонимом Озерная -- жить и работать в то время с фамилией Бенкендорф, мягко говоря, не рекомендовалось. Сначала играла в телевизионном театре, работала ассистентом режиссера. А потом переехала в Москву.

-- В Москву меня никто не переводил, хотя разговоры такие были. Просто так сложилась жизнь: с мужем я разошлась, работалось мне в Киеве трудно. Могу рассказать, к примеру, такой случай. Сделала я программу «Лермонтов в музыке» -- хорошую, большую, полуторачасовую. Вызывает меня наш директор Канюка и говорит: «Эля, нам с мамой очень понравилась ваша передача, мы все время просидели около телевизора. Но в режиссеры я вас никогда не переведу». Фамилия моя не проходила. В Москву я переехала уже с псевдонимом. Но там знали мои работы -- я ведь в Киеве начинала «Огоньки» делать, и первый «Огонек» был в аэропорту.

-- Вы все время на «Огоньках» работали?

-- Были и другие программы, но «Огоньки», конечно, главное. Самый первый «Огонек» был «пионерский» -- к юбилею пионерской организации. Это было 30 лет назад! Целое поколение успело вырасти за это время. Было интересно и очень трудно. Я работала в паре с редактором Нонной Даниловной Нестеровской.

-- Сколько времени уходило на съемку трехчасовой программы?

-- Месяц и больше. А эффект единовременности достигался с помощью монтажа. «Огоньки» же всегда снимались к какому-то празднику, поэтому опоздать было нельзя. Но много времени занимал не только процесс съемки, но и процесс сдачи, потому что всегда требовались какие-то переделки. Бывало, мы по 76 часов не выходили из монтажной.

-- А кто принимал уже готовую программу?

-- Конечно, все согласовывалось с ЦК. А принимал наш главный телевизионный начальник -- Лапин. Трудно было примириться с тем, что не всегда бралось в «Огонек» то, что мне нравилось. Например, Леонид Ильич Брежнев обязательно просил взять в каждый «Огонек» цыган и оперетту. Очень уж он их любил. Кстати, я первая снимала Аллу Пугачеву на московском телевидении -- в программе «Сельский час». Она пела: «Вы слыхали, как поют дрозды?», хотя, наверное, уже об этом не помнит. Она была еще совсем молоденькая, ей и одеться-то было не во что. Я ей кофточку подарила, она в ней потом «Огонек» вела. А вот убрать волосы с лица никак не хотела, как и Соня Ротару.

«Когда в «Огоньке» снимался Кобзон, у нас были большие неприятности»

За многие годы работы у Эльвиры Александровны бывало немало моментов, когда приходилось переписывать материал или хитрить, чтобы снять полюбившийся номер.

-- «Огонек», который я снимала, вел актер Олег Видов -- он потом в Голливуд уехал. У него были длинные волосы, а это считалось чуть ли не преступлением. Пришлось из-за этого весь отснятый материал «резать». Или мы переписывали номер только потому, что на исполнителе были слишком узкие или, наоборот, слишком широкие брюки -- такие вот глупости.

-- Украинским артистам сложно было попасть в «Огонек»?

-- Наоборот, очень легко. Правда, мы брали только хороших: Юру Гуляева, Толю Мокренко, Диму Гнатюка, другого Гнатюка -- Коленьку. Но бывало, что и не разрешали. Правда, касалось это людей другой национальности. Была негласная установка: нельзя. У моего редактора были большие неприятности, когда у нас снимался Иосиф Кобзон -- ее вызвал к себе Лапин и коротко сказал: «Чтобы Кобзона не было!» Как Кобзону об этом сказать? Мы что-то придумали -- соврали, дескать, техника подвела, брак пленки.

Были в ее работе и победы. Сегодня мало кто помнит, что одна из лучших советских песен о Великой Отечественной, «Этот день победы», появилась на свет благодаря Эльвире Александровне и ее редактору Нонне Нестеровской.

-- Музыку писал Давид Тухманов, а он в то время был запрещенным композитором. Это был «Огонек», посвященный 30-летию Победы, и нам хотелось какую-то особенную песню. Тухманов и автор стихов Леонид Харитонов написали, нам очень понравилось. Но понимали, что из-за Тухманова могут быть проблемы. Если б вы знали, как мы писали эту песню! Мы закрывали студию, выставляли в несколько рядов «часовых», воровали сами у себя время. Пел ее Леня Сметанников. Ко мне потом подошел Лев Лещенко и говорит: «Что же вы меня не взяли?» Обиделся очень.

А чтобы сохранить песню, мы придумали хитрый ход. Дело в том, что Брежнев попросил, чтобы на этот «Огонек» мы пригласили его друга, Героя Советского Союза с Малой земли, с которым они вместе воевали. Так мы этого героя посадили рядом со Сметанниковым, чтобы он песню пел, будто бы обращаясь к другу Брежнева. Лапин просто не мог потом вырезать эту песню, потому что нужно было бы весь эпизод переснимать, вызывать снова героя на съемку, да и до Брежнева бы дошло. Схитрили, в общем.

Помнит Эльвира Александровна не только встречи с людьми, успехи и промахи, но и тот «Огонек», после которого она решила уйти на пенсию.

-- Делали мы с Нестеровой «Огонек», в котором ведущими хотели сделать Владимира Высоцкого и Марину Влади -- от жены Коли Гринько я узнала, что она должна приехать. Пришли мы к нашему начальству, и главный наш начальник, Лапин, спросил только: «Вы думаете, это будет кому-то интересно?» «Да, -- говорим, -- думаем». -- «Делайте!» Мы договорились с Высоцким -- он должен был писать половину сценария, подобрали приблизительный репертуар. Буквально за месяц приходим окончательно утвердить план, и вдруг Лапин говорит: «А кто ведущий? Марина Влади и Высоцкий?! Какой дурак вам это разрешил?» Уж очень он был законопослушный. Мог прийти на общее собрание и сказать: «Я сегодня завтракал с Леонидом Ильичем, и он мне сказал, что лучше будет, если сделать так-то и так-то». И все переворачивал с ног на голову.

-- Говорят, за один из «Огоньков» вас хвалил лично Леонид Ильич Брежнев.

-- Это был новогодний, где-то с 8 вечера до 5 утра. Нас вызвал к себе Лапин и сказал: «Мне звонил Леонид Ильич и жаловался на вас». Нам даже не по себе стало, а он продолжает: «Сказал, что хотел уже ложиться спать, но «Огонек» был такой интересный, что он просидел до 5 утра».

-- А вы с Брежневым встречались?

-- Встречалась. У меня в «Огоньках» он, конечно, не снимался. Записывали как-то его выступление перед каким-то праздником. Когда я зашла в студию, его как раз пудрили. Тогда ведь такая техника была, что не только людей пудрить надо было, но и закрашивать мелом все ордена и медали, чтобы они не бликовали. С Брежневым был молодой человек, военный, не помню уже в каком звании, с чемоданчиком. Вот из него он и достал фляжку, налил Брежневу стопочку (я так поняла, что это был коньячок), и Леонид Ильич, ничуть не смущаясь, ее выпил.

После официального ухода на пенсию еще четыре года Эльвира Александровна делала «Огоньки», в том числе и знаменитый -- с космонавтами, который снимался в Звездном городке.

-- Какую роль сыграло в вашей жизни телевидение?

-- Работа у меня была очень трудная, но я ее любила: вокруг всегда было много интересных людей, да и результаты работы были неплохие. Очень много у меня было друзей. К сожалению, почти все уже ушли. Жизнь скоротечна: вот только что ты был молодым, и вдруг… Самое унизительное -- это старость. Но ни о чем в своей жизни я не жалею.

847

Читайте нас у Facebook